Норильский Заполярный театр драмы имени Вл. Маяковского
Нори́льский Заполя́рный теа́тр дра́мы и́мени Вл. Маяко́вского — театр в городе Норильске, Россия. Самый северный театр в мире. Находится в центре города, на Ленинском проспекте.
История
Театр основан 6 ноября 1941 года в Норильлаге, труппа состояла в основном из заключённых. В 40-х годах театр находился в деревянном здании на улице Горной (в ныне нежилом Старом городе), с 50-х — на Севастопольской. В 1961 году к двадцатилетию получил имя Владимира Маяковского. До 1963 года театр не выезжал за пределы региона. Современное здание театра построено трестом «Горстрой» производственного строительно-монтажного объединения «Норильскстрой» по проекту института «Норильскпроект» в 1986 году.
... В полярную ночь, когда темнота подавляет физически, психологически, есть свои эстетические радости: северное сияние, например. На черном фоне- разноцветные блики, будто Добродетельный Художник захотел вдруг сделать декорации повеселее...
Первой эмблемой самого северного в мире драматического театра, возникшего за 69-ой параллелью раньше, чем город Норильск ( наши парадоксы!) стал белый медведь, вытянувший шею к радуге северного сияния. «Оно колышется, переливается, точно театральный занавес» ( «Заполярная правда», 1966). Оно- воплощение той удивительной красоты ( «Ты вся не отсюда»- А. Блок), что заставляет забыть о жестокой реальности...
А в партере - «замороженная пустыня», как назвал тундру американский журналист Морис Гиндус в военном сорок четвертом году, и горестная, трагическая история города, стоящего не только на вечной мерзлоте, но и на костях Норильлага.
Территория, на которой согнанные от многих городов и весей ЗК строили горно-металлургический комбинат, состояла из более трех десятков лагерных отделений. Во многих- свой самодеятельный театр или музыкальный коллектив: артисты, режиссеры, композиторы, дирижеры, музыканты, певцы, поэты, художники, конферансье... Нет, это не чудо, а КВЧ ( культурно-воспитательные части)- одно из явлений сталинской политики создания «нового человека»: «Тюремному строительству капиталистических стран пролетариат СССР противопоставил свое культурное строительство...» ( И. Апетер, один из руководителей ГУЛАГа).
И действительно, когда рабочий режим 10-14 часов, а «мечта о кусочке хлеба» не покидает исхудавшее тело; когда не хватает одежды, да и та, что есть, плохо защищает от холода ( «Бушлат- 77 дырок, такая же телогрейка под ним, шапчонка замызганная, на вате, из бумазеи, рукавицы брезентовые, на морозе, как железо, не гнутся. На ногах - не лучше: бурки. Звучит роскошно, а на самом деле сшиты из дряблых обрывков ватных одеял, а вместо подошвы - кусок прорезиненной транспортерной ленты. Двигаешь ногами, точно гусеницами» - С. Норильский «Сталинская премия»); когда барак можно сравнить со спальным мешком, где жилплощадь на одного человека доводят до 0,7- 0,8 кв. М. ( рекордные цифры даже для гробостроения!); когда помимо дистрофии, воспаления легких, сердечно-сосудистых заболеваний, производственных травм, смерть сулят и многочисленные расстрелы, расправы, а могилы и не могилы даже- траншеи, куда зимой сваливают «штук» по двести «жмуриков», голых мужчин, женщин вперемешку, присыпают снегом и уж весной, летом закапывают...- именно тогда самое время и место заняться... творчеством.
Чтобы не наложить на себя руки. Чтобы не сойти с ума. Чтобы не потерять человеческий облик в бесчеловечных «предлагаемых обстоятельствах». «В смрадной бескислородной атмосфере лагеря то брызнет и вспыхнет, то еле светится коптящий огонек культурно-воспитательной части... Здесь говорят не о том, из чего сплетается лагерная жизнь, и в этом есть протест души и отдых ума... Как будто среди разгула нечистой силы кто-то обвел слабо светящийся круг- и он вот-вот погаснет, но пока не погас- тебе чудится, что внутри круга ты неподвластен нечисти» ( А.И. Солженицын, «Архипелаг Гулаг»).
Вчитайтесь: «Родилась художественная самодеятельность в лагпункте «Надежда». Был организован джаз, появились танцоры, декламаторы, авторы. Ставили водевили, в которых женские роли играли мужчины»( из газеты «Металл-Родине», 1940); «В 1948 году меня перевели в шестой особо режимный лагерь ( *это женское отделение каторжного Горного лагеря). Здесь нам написали номера на одежде белой масляной краской... утром и вечером проверки... после работы загоняли в барак, закрывали на замок... Театр же продолжал существовать. Я играла в спектакле по пьесе Шекспира «Двенадцатая ночь» герцога ( мужчин у нас не было)»
( Из воспоминаний Г.С. Татариновой); «-С новым годом!- говорит Дед Мороз... И зал взрывается аплодисментами. Лагерники рукоплещут вдруг открывшейся их взору декорации- родной хатке, которую они оставили не по своей воле, но к которой, будучи приверженными душой, стремились через все испытания и преграды... Для измученных горем зеков эстрадный концерт был вроде живой памяти. А чтобы эта память не выжимала у малодушных слезы, после каждого номера на сцену выходил клоун Васильев со своим другом, артистом эстрады Петровым, и отвлекал от грустных мыслей» ( Из воспоминаний Г. Климовича, культорга 4 отделения Горлага). Кстати, этот новогодний концерт закончился плохо для 27 работавших в нем артистов. Из-за того, что выход Деда Мороза сопровождался некрасовскими строчками ( примечательно, что все-таки разрешенными для преподавания в сталинских школах):
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои...
Построит дворцы ледяные,
Каких не построит народ...-
полковник Толмачев был крайне возмущен «интеллигентским недомыслием» революционера-демократа XIX века. Сравнив его с «махровым врагом Бухариным», он кричал: «Это же неверие в силы народа! Чистейшей воды оппортунизм! Наш народ все построит!»... На следующий день всех артистов ( среди них 22 человека с высшим образованием) вывели «на общие работы», то есть на верную смерть. «Обычно такие репрессивные меры не удивляли заключенных. В лагере воля начальника, что божья воля. Но на этот раз наше появление на разводе явилось сенсацией... Нам горячо сочувствовали, ободряли, а полковник Моисеенко, по-товарищески обняв меня за плечи, сказал: «Нельзя допустить, чтобы они загнулись или сломались...» ( Г. Климович). Кто-то из присутствовавших вспомнил было о древних греках, которые своих философов, музыкантов не посылали строить укрепления и таскать камни, но ему резонно заметили: «Нету более древних-то греков, а есть МГБ и лагерная администрация, с которыми нельзя не считаться».
И все-таки иногда случалось невозможное... В конце тридцатых годов одним из наиболее популярных в Норильлаге музыкальных коллективов- духовым оркестром шестого отделения- руководил Сергей Федорович Кайдан-Дешкин ( кстати, композитор, автор знаменитого пионерского марша «Взвейтесь кострами, синие ночи»). Играли не только для заключенных, но, может быть, даже больше- для работников НКВД: на увеселительных вечерах, танцах, похоронах, праздниках и других мероприятиях. Из тридцати музыкантов только двое были политическими заключенными ( сам руководитель оркестра и его трубач- Виталий Николаевич Бабичев), остальные- «бытовики», т.е. воры, бандиты, мошенники. Поэтому, если весь оркестр приходил на концерты по пропускам, то к этим двоим приставляли конвой. И все бы ничего, но... «В Норильске перед войной производились массовые расстрелы. Далеко в тундре был специальный лагерь (Норильск-2), куда свозили обреченных. Дабы скрыть правду о лагере смерти, заключенных приводили в тундре к определенному месту и там передавали другим конвоирам. Людей заставляли рыть себе могилы, а следующая партия их закапывала и готовила могилы для себя. Жертвой должен был стать и Кайдан-Дешкин... Накануне большого праздника ночью его забрали и увезли... Но музыканты отказались играть без своего руководителя. Угрозы не помогли, и, чтобы не сорвать увеселительное мероприятие, ответственные вынуждены были возвратить в оркестр Кайдана. Его доставили к нам уже совершенно седым». (Из воспоминаний В.Н. Бабичева).
Летом 1944 года на базе творческих коллективов Норильлага был создан театр КВО ( культурно-воспитательного отдела), выступавший с концертами во всех отделениях и перед вольнонаемными работниками, готовил пять-шесть программ в год. (Только за 1944-1946 годы было дано 576 концертов, 124 спектакля). Творческий состав театра: Львовская хоровая капелла- 16 человек ( сосланная в 1944 году), джазовый оркестр- 20 человек, хореографическая группа- 10 человек, эстрадно-драматическая группа- 10 человек. Среди солистов в последнем подразделении театра КВО- представители удивительного второго лаготделения Виктор Васильевич Сколдинов, ученик Яншина, лучший конферансье Норильлага ( его выступления были очень популярны за колючей проволокой, но на воле стать известным артистом не довелось- умер в 37 лет); и его партнерша в творчестве, затем в жизни Ольга Николаевна Калиновская ( см. Фотографии).
А почему лаготделение названо удивительным? Ответ- в «Норильских рассказах» С. Снегова: «В вечно голодном втором лаготделении, где ложки облизывались насухо, а хлеб подъедался до крох... было интересно и культурно. Там обитала интеллигенция... В клубе скрипач Корецкий играл Равеля и Паганини, Сарасате и Баха, Алябьева и Де-Фалья. В бараке можно было сразиться в шахматы с проектировщиком Габовичем... На нарах спорили о философии Лейбница и Шпенглера, поэзии Вийона и Маяковского, эпосе Гомера и Шолохова... обсуждали представления Леметра о мироздании, общетеоретические ошибки Гейзенберга и Бора, парадоксы Бройля и Борна... Здесь я впервые нутром ощутил, что не хлебом единым жив человек». Как заметила позже в своих воспоминаниях О.Н. Калиновская, «мне очень повезло на хороших людей. Благодаря им я пережила все тяготы лагеря и все трудности после него. Я была арестована со второго курса института, но за девять лет в Норильске меня научили так работать, дали такие знания, что я ценилась как специалист (конструктор) и ушла на пенсию в должности руководителя группы института...».
«Крепостными театрами» назвал коллективы КВЧ А.И. Солженицын. И действительно, культуру в них «строили» когтистой лапой, и ведь было из кого выбирать: ежели каких «кадров» не хватало, искали на воле. Так, режиссер Р.В. Варпаховский вспоминал, что во время работы над... оперой Верди «Травиата», премьеру которой начальница лагеря почему-то решила приурочить к 8 Марта, он выразил тревогу по поводу звучания хора. «Не волнуйтесь,- успокоила его благодетельница- меломан.- Через неделю в нам в полном составе прибудет академическая капелла из Эстонии». Нет сомнения, арестованные хористы прониклись трагическим пафосом...
Лагерные порядки не были только частью быта, они деформировали творческое сознание. Нынешний художественный руководитель Норильского Заполярного театра драмы Александр Зыков был немало удивлен истовостью бывшего заведующего музыкальной частью Воркутинского лагерного театра ( режиссером там был Курбас, украинский Мейерхольд). По прошествии уже многих лет тот хвалил своего начальника за жесткую дисциплину. «Хороший ведь был режиссер», поскольку мог, выдав пьесу актерам, приказать: «Чтоб завтра же все знали текст!». И все знали, так как в противном случае- верная гибель. Безусловно, и в репертуаре проявлялась строгая идеологическая направленность. Здесь автор «Архипелага...» полон едкой иронии, просто перечисляя тематику «драмработ»: «обслуживание Красного Календаря», «живая газета», «инсценированные агитсуды», «оратория на тему сентябрьского пленума ЦК», «музыкальный скетч «Марш статей Уголовного Кодекса» ( 58-ая- хромая Баба Яга)... «Как это украшало жизнь заключенных, как помогало им тянуться к свету!».
Наверное, что-то подобное было и у нас, но тем не менее не все так однолинейно.
Вот 8 Марта 1945 года в клубе культурно-воспитательной части второго отделения состоялась премьера пьесы А.Н. Островского «Без вины виноватые». В лагерной печати было отмечено, что «постановка пользуется успехом и является хорошим примером того, чего может достичь самодеятельный кружок при серьезном подходе к делу».
Но если взглянуть на событие в контексте... Представить афишу «Без вины виноватых»- на стене лагерного барака... Разве это не заветное слово Правды, которое, по народной мудрости, «весь мир перетянет»?!
Рассказывают, что одним из страшных наказаний для осужденных было лишение возможности посещать театр. А ведь в этом, пожалуй, и заключается один из секретов «загадочной русской души». Философ Н. Бердяев, рассуждая об истории нашей интеллигенции, обронил фразу : «Русская мысль засветилась во тьме». Поэтично и точно: есть тут энергия внутреннего сопротивления, и еще- уход из мира внешнего. Как ни вспомнить северное сияние на первой эмблеме Заполярного театра и слова бывшего узника Норильлага Давида Кугультинова: «Норильск для меня - образ России. Причем лучшей России. Лучшей!»
